Продолжение творчества по ролевой))

[yazoo-flourite]

НОВОГОДНЯЯ СКАЗКА (как братцы и Боги праздновали Новый год. Ну, Алу, как старшему тут 20, наверное)

1. Большой зал

... Из-за огромной горы книжек, больших, старых, потрёпанных и триста раз переписанных, торчала только тёмная макушка младшего принца. Сапфир лихорадочно рылся по первоисточникам, ведь до полночи оставалось каких-то полтора часа, а они всё ещё не знали, чем же следует украшать ёлку, и это было совершенно ужасно. Везде было написано чёрным по белому – на ёлку что-то вешают, а вот что именно… тут авторы устроили злобный заговор – и не уточнили.
Рубеус наматывал круги вокруг книжной конструкции, напевал «Джин Гыбел» (что это за джин такой, рыжий даже не догадывался, но твёрдо знал, что под Новый год предки пели именно это), усиленно делал занятой вид, а потом всё же не выдерживал, и снимал какую-то из верхних книжек, чтобы встретить умученный взгляд Сапфира и с надеждой спросить: «Ну что?».
Последнее «ну что?» таки обзавелось ответом.
- Ну… про ёлку там точно не сказано, но великий историк, Аргон Маглорский, пишет, что под Новый год обычно вешали носки. – Сапфир задумчиво потеребил еловую лапу, – Наверное, на ветки как-то цепляли… или надевали.
Рубеус окинул взглядом исполинское хвойное дерево и прикинул, что их носков явно не хватит. Даже если они соберут их все и откопают в закромах свои детские пинеточки. Доверять слугам такое важное дело рыжему не хотелось, но выбора, похоже, не было.
- Слушай, - Сапфир даже выронил книгу от изумления, – Тут ещё написано, что Красный Дед клал в носки подарки … это же что получается, он когда-то добрым был?
Рубеус комично округлил глаза, он совершенно точно знал, что Красный Дед – злой и страшный старик, который подманивает детей леденцами на палочке, а за спиной держит большой мясницкий нож… и что он в мешке таскает потом… это же всем понятно!
- Угу, очень. А ты забыл, почему он _красный_?
Младший тихо ойкнул. Свой детский страх он помнил очень хорошо. Но так просто отказываться от идеи он не хотел. Идея была хорошая. Научная такая идея.
- Ну, может, он и был. А потом его неправильно поняли…
Мимо принцев прошла старая кухарка, таща за шнурок большой старый ботинок, из которого торчал не менее большой и старый носок.
- Ф-фу! – Сапфир с сомнением посмотрел на покрытое чулочными изделиями дерево. – А мы дышать тут сможем?
Рубеус мрачно зажал нос рукой.
- Придётся. Мы же хотим отметить Новый год как древние.
Слуги втащили огромный поднос с рыбой, а потом и с зизифусом (рыжий втайне очень гордился этим заказом, фрукт был невероятно редким и наверняка сказочно вкусным), следом за ними в зал телепортировался Алмаз.
Король обрадовано махнул рукой братьям, подошёл поближе… и скривился. Ёлка его не впечатлило. Или скорее, наоборот, впечатлила. Даже слишком.
- Это – безобразие. И оно – пахнет, – Алмаз упёр руки в бока и веско добавил. – Украшать будем драгоценностями.
- Ага, - фыркнул Рубеус. – Но тогда она будет блестеть…
- Ну, правильно… - Алмаз недоумённо посмотрел на рыжего и поправил воротник рубашки. Кажется, она стала для него узковата, он сильно раздался в плечах за последние два года.
- Пиндар прилетит! – принц выразительно помахал руками. – И испортит нам праздник. Сто двадцатая печальная баллада о любви как-то не слишком вписывается в празднование нового года, не находишь?
Алмаз кивнул, но сказать ничего не успел… Сверху раздался скрип, треск, а потом и отчаянный грохот. Монарх неприлично выругался и открыл портал на звук.
Вернулся король минут через пять и с каким то странным выражением лица сообщил, что всё в порядке. На то, что макушку ёлки украшала новенькая пузатая колба, с одной из нижних веток кокетливо свисал монокль, а под этой самой веткой сидела Изумруд и сосредоточенно полоскала рот водой после опрометчиво попробованного зизифуса, Алмаз внимания почему-то не обратил. Наверное потому, что время уже было почти двенадцать, и пора было наливать вино…. Да, наверное, именно поэтому.
Засверкали хрустальные бокалы, заиграло тягучее брасское, и часы сказали «Бом!».

2. Этажом выше.

Повелитель Воды, Льда и Пространства, покровитель всея Алмазного королевства и короля Алмаза лично, верховный Бог Кунсайт тащил на себе ёлку. Точнее, не ёлку, а сосну, и, надо сказать, абсолютно чудесную сосну. Чудесна она была и мохнатыми лапками с дрожащими капельками растаявшего снега, и насыщенной зеленью самого что ни на есть правильного соснового оттенка, и густым хвойным ароматом – в общем, просто всем - всем, кроме размера. Нет, размер был тоже совершенно замечательным. Можно даже сказать – выдающимся. Просто дверь в которую её нужно было протолкнуть, была маленькая-маленькая. Древний архитектор даже помыслить не мог, что высшие сущности изберут для празднования нового года малую читальню, и уж конечно не рассчитывал на то, что нечто столь же объёмное и мощное, как Великий Бог с гигантской сосной, попробует войти в изящную ажурную арочку, а потому в комнату проходил либо Кунсайт (легко), либо дерево (уже с трудом), но вдвоём у них этот процесс никак не шёл.
Кунсайт пыхтел, тащил и пятился, обдавая замораживающим взглядом попеременно ёлку, дверной проём и снова ёлку, обречённо скалывал с оных появлявшийся лёд, горько вздыхал и принимался за всё по новой. Собственно, он бы давно бросил это гиблое дело и перенёс празднование в свою обитель, но Джедайт скрестил руки на груди, и сказал «Мы будем отмечать только здесь и нигде больше», а Кунсайт успел хорошо осознать: если Джед просто хмурится, его ещё можно переубедить, а вот если у него маньячно блестят глаза – пиши пропало, Бог Иллюзий не откажется от этой идеи ни за что. Даже за старинный Трактат о Снах из кунсайтовой библиотеки.Сначала Бог Джедайт долго распространялся обо всех несомненных достоинствах данного помещения – камин, уют, и книги, книги, книги! – потом активно пропагандировал дворцовую кухню (на что Кунсайт скептически морщился, а Зойсайт одобрительно кивал), и наконец, расхваливал свою коллекцию новогодних игрушек, которые обязательно подойдут к этим золотистым стенам.
Сейчас же Бог иллюзий не был так уже уверен в своих словах, разглядывая покрытые вековой пылью шарики, каждый из которых надо было вычистить до первоначального блеска, на свалявшиеся гирлянды, которые надо было распутать, на выцветшие флажки, которые, кажется, надо было заново покрасить. Но в том, что собственная мысль ему разонравилась, Джедайт не собирался признаваться никому, даже себе.
Зойсайт занимался свечами, коих здесь было невероятное количество – и белые, и алые, и зелёные, и квадратные, и круглые, и в виде домиков, и в виде смешных человечков – и наблюдал за работой Джедайта. Бог иллюзий отчаянно халтурил, перемежая настоящие шарики и гирлянды с мороком. Зойсайт поправил кружевные манжеты и лениво прикинул, а не выдать ли его Кунсайту с Нефритом – ибо натура у Зоя была презловредная, но вовремя понял, что тогда отчищать и развешивать игрушки придётся не только Джедайту – сам тот это явно не успеет. К тому же старшим Богам было не до нерадивого Джеда – они устанавливали с трудом впихнувшуюся ёлку. Ёлка продолжала проявлять скверный характер, и заваливалась то направо, то налево, не желая удерживаться по центру крестовины.
Зойсайт зажёг свечку-яблочко и блаженно улыбнулся.
Ёлочка покосилась.
Зойсайт зажёг ещё одну свечечку.
Кунсайт мучительно вздохнул, утёр лоб и, наконец, даже снял рубашку. Бог Огня залюбовался перекатывающимися под смуглой кожей мускулами, и зажёг восковой грибочек.
Ёлочка угрожающе накренилась, затрещала и с жутким грохотом рухнула на пол. Кунсайт вздрогнул.
«Бедный мой, совсем замучался» - посочувствовал Верховному Бог Огня, и потянулся за новой свечечкой – этот раз в форме снеговичка.
Идея помочь Кунсайту его не посетила.
не хочет – заставим» работает по отношению к чему угодно, даже вот к _этому_. Бог Ночи бодро работал молоточком и сопровождал каждый новый удар комплиментом в адрес вечнозелёного дерева (к этому моменту сосна успела побыть и милохвойной, и ельноласковой, и…), в процессе чего Зойсайт хихикал, а Джедайт впадал в тихое бешенство (он хотел украшать ёлку а не наблюдать …такое!), и когда Нефрит добрался до «нежноиглой», терпение Бога Иллюзий иссякло, и он одним щелчком пальцев заставил ёлку принять надлежащее положение.
- Отнимаешь радость жизни… - Нефрит аккуратно положил инструмент в коробку и кончиками пальцев погладил шершавую еловую ветку. – Хотели же как люди…
Зойсайт чуть слышно вздохнул. Ему тоже нравилось быть человеком. Огненный Бог посмотрел на шарик с изображением звёздного неба, хотел его левитировать, но передумал – подошёл, вложил в ладонь Нефрита.
- Спасибо. – Повелитель Судьбы взял со стола штопор. Время было без двух двенадцать. Пробка улетела в потолок.
- За что будем пить?
- А за то, чтобы следующий год был… - Кунсайт глубоко задумался, - тосты, повторяющиеся из года в год ему надоели, а новый он пока не придумал.
- Правильно. Чтобы он был. – серьёзно кивнул Зойсайт, и подставил бокал пенящемуся напитку.
- За праздник! – подытожил Джедайт.

…И часы сказали «Бом!». И часы сказали «С Новым годом!»

Весёлый стёбчик на тему ...Чернобыля. Короче, одна из экспедиций Рубеуса и его генерала и любовника Аметиста)))
(ну, годков им по 19, наверное)

…Нещадно палило полуденное солнце, с земли поднимались удушливые испарения, колючие круглые листья размером с приличный тент загораживали обзор, хлопали по плечам, цеплялись за одежду, ездили наждаком по заднице, и вообще были хрустящими, свежими и отвратительно сочными.
Рубеус в очередной раз стряхнул зелёные ошмётки с мачете и с огорчением отметил, что куртка уделана напрочь. Не то, чтобы для принца это могло стать проблемой, но почему-то именно эту куртку ему было жаль. Такую уютную, неброскую, непромокаемую, чудес… В общем, удобные вещи вызывали у рыжего не меньшее привыкание, чем глючные поганки у какого-нибудь грибомана. Принц снова вздохнул и удручённо покосился на по-прежнему белоснежный китель Аметиста. «Вот как на парад, так на нём и топ в обтяжечку, и жилетик кожаный на тесёмочках, а то и на слове честном… «
- Форма тебе здесь зачем, горе моё?
«Горе» явно и неприкрыто посмаковал слово «моё», заправил за ухо выбившуюся из хвоста прядку и самодовольно ухмыльнулся.
- Может, я хочу произвести впечатление на джунгли? Но если серьёзно… - по-прежнему сияя улыбкой, Аметист обошёл колючий лист и склонился над золотистым, атласно-гладким цветком – Я предпочту быть опознанным.
Рубеус привычно потянул генерала за хвост.
- Не наклоняйся над ним, а то время опознания наступит раньше, чем ты успеешь сказать «Га-адкий».
- Не пугай, цветочек не кусается. – Аметист аккуратно срезал очередную шипастую ветку. – Симпатичный, жёлтенький цветочек… Даже не зубастый.
– Этот симпатичный жёлтенький и без зубов справляется. Втягивает, закрывается, а через минут пять наружу обсосанные кости в пыльце выдаёт… - принц с сожалением выпустил шелковистые волосы Аметиста. – Ну, может ещё пуговицы, от кителя.
- Брр-р! А я-то хотел нарвать букетик для одной хорошенькой целительницы… - генерал блаженно прижмурился и выразительно причмокнул губами. Зеленоглазая фигуристая бестия, непонятно откуда появившаяся в отряде, уже вторую неделю терроризировала мужчин печальными вздохами, загадочными взглядами из-под ресниц и сногсшибательным блеском янтарных кудрей.
- А, ну если для хоро-ошенькой цели-ительницы, то разрешаю, - хмыкнул Рубеус, прыгая через особенно глубокую лужу. После сезона дождей земля стала рыхлой и топкой, под сапогами постоянно что-то чвакало, ноги увязали в грязи по щиколотку. – Только она жёлтый ненавидит, и розовый. Ей бы чёрное что-то…
Аметист вдохновенно кивнул, и указал на скукоженный, потемневший от гнили цветок, над которым мерно кружило нечто плоское с выпученными очами без зрачков.
-Думаю, ей сойдёт. – Мари-Гортензия Луэлла Кокаколла Д'альдебаран превратно поняла его слова о любви к рыжим. - Только если без живности…что это, кстати?
- Летучая мышь. И не спрашивай даже, что эта яичница с ушами тут делает днём… - Рубеус прихлопнул громадного комара и с отвращением стёр размазанное насекомое со щеки. – Я не знаю. Аномальная зона – она и есть аномальная зона.
- Дай я, ты весь замурзался… - Аметист достал такой же белоснежный как мундир платочек, и аккуратно очистил лицо принца. - Выжечь бы тут всё к Богиням.
- Если бы тут магия работала нормально, то и выжгли бы. – Рубеус мягко отвёл руку друга. – Хватит, дома вымоемся. Я может даже соглашусь на все эти твои ароматные пенки и шипучки для ванной… - Принц недолюбливал «бабские привычки» Аметиста, но после гнилостной вони этих жарких джунглей, кажется, сам был бы не против пахнущей жасмином водички с разноцветными пузырьками . – А немагическим способом гореть не будет, тут всё давно отсырело, даже нормальной сухой древесины нет, одна зелень.
- Сообщил бы ты королю про эту зону, - генерал уныло посмотрел на гладкие липкие, сочащиеся белой сукровицей стовбуры каких-то совершенно немыслимых деревьев и пнул под корень ветвистый мухомор. – Не сами бы шлялись, отряд побольше взяли…
- Ну да, так я ему и сказал. Думаешь, Величество инструкции по безопасности читать будет, изучать, что тут чем убивается? – изрядный талмуд, накатанный ему доктором Томо, принц и сам не дочитал до конца, понадеялся на свои боевые навыки и феноменальную удачу. – Ты ещё скажи, что он сюда не вдвоём с Каратом приедет. Ему бы только от бумажек отлынивать…
- Да-а, а кажется таким строгим, серьёзным…
Принц фыркнул, достал из кармана фляжку с бренди и полил разъедающую сапоги красную плесень. Плесень зашипела и отвалилась.
- Не, брат конечно крут… - в голосе было столько гордости за Алмаза и непробиваемой в нём уверенности, что Аметист даже глаза округлил удивлённо. Только что ведь ругал... – Просто ему без магии непривычно, понимаешь. Ну как ему объяснить, что Ал ещё не всегда может связаться с Кунсайтом, это «моё везение» всегда со мной. Может быть, потому что меня Нефрит ещё в детстве выбрал… А старший сам напросился. Что-то у них с Верховным не срослось… - А про отряд я разве тебе не сказал? Как все скопом тут проходят, всё нормально, а стоит одного-двоих в джунгли послать – ни слуху, ни духу, как корова языком слизала. Надо бы выяснить…
- Тихо! – Аметист заставил принца пригнуться, заросли затрещали, пропуская мощное, внешне неповоротливое тело. Замшелые копыта тяжело ступали по высокой траве, изъязвленная шкура кишела мухами. – Слушай, а ведь и впрямь – корова. Только в холке метра два…
- Сам тс-с! Видишь? – на морде животного не было рта, только разбухшие гноящиеся ноздри. Пасть же находилась на месте живота – огромная рваная дырка, из которой капала слюна, и свисало что-то сморщенное, затянутое в кокон…
- Боги! Это был…кто-то из наших? – почерневшее тельце в коконе напоминало высохшую мумию.
Рубеус сглотнул. На мумии ещё были видны кусочки тёмной с шитьём ткани…
- Кажется, да.
Казалось, прошло не меньше часа, прежде чем «корова» скрылась из вида. Зря рисковать не хотелось. Принц предположил, что тут такая не одна, хотя вряд ли они способны действовать слаженно, потому и не нападают на отряды.
- Сказал бы сразу, что ли, я бы завещание составил… - Аметист брезгливо отряхнул брюки. – Откуда эта аномалия вообще взялась?!
- Не волнуйся, твоё имущество и так отойдёт Родине, у тебя же никого близких нет, а я всё равно тут. – Рубеус увернулся от тычка, – Говорят, здесь техника какая-то была, давно, задолго до Оледенения. Опасная такая техника, они сами, древние то есть, её в саркофаге запечатали, видать тогда ещё с ней неприятности были. А в нашу эру, ну, при Аделите, или нет, раньше, вроде, учёные это дело раскопали. – принц вздохнул. – Нашли то самое, на чём она работает, кристаллов понаставили, жидкостью какой-то заправили, и решили посмотреть, как оно работает, и что это такое вообще…
- И что же оказалось? – Аметист всё же ухитрился ткнуть принца в бок, а потому прямо-таки лучился от удовольствия.
- А кто его знает, сюда за трупами никто не рискнул пойти. Чувствуешь, здесь кожа до сих пор чешется? – Рубеус поморщился, то ли от ощущений, то ли от сияния генеральской мордахи. – В архивах это место Чёрной Былью зовётся…или Чёртовой Былью. Чёрт - это у древних сектантов Бог такой был. С рогами.
- Наверное, это мы его только что видели. – ухмыльнулся Аметист. – А это, кажется, счётчик?
Генерал подхватил на руки маленького серого зверька.
- О, точно. – обрадовался принц, и накинул на счётчика сетку. – Он самый. Отвезу Сапфиру в подарок. А то, помню, жаловался как-то, дескать машины древних всё сами считали, а теперь в уме приходится, и долго, и медленно…
- А как он заставит его считать то, что надо? – Аметист скептически посмотрел на гудящего грызуна. Тот перемножал число травинок на число волокон рубеусовых брюк.
- Не знаю, может, за хвост дёрнет, или на нос нажмёт… - пожал плечами. - Он же гений, справится. А если и не справится, ему всё равно приятно будет, тварь-то хорошенькая и вполне редкая. Главное, чтобы её Айс не скушал.
Аметист кивнул.
- Это да. А насчёт этих джунглей…
- Это не джунгли. – Рубеус с трудом сдерживал смех. - Я думал, ты догадался.
- Ты хочешь сказать, что это похоже на…
- Огород. – уверенно заявил принц. – И не похоже, а огород и есть. Вот что это по твоему?
Аметист запрокинул голову, рассматривая похожий на фарш с костями бесформенный комок.
-- Вот *****!
- Не *****, а ягода. – Рубеус обрубил хищный ус, тянущийся к ноге генерала в порыве праведной мести за всех слопанных со сливками собратьев.
- А те жёлтые цветочки с колючими листьями, наверное, тогда плотоядный кабачок? – язвительно протянул блондин, лениво отмахиваясь ножом от оскалившейся клубничины.
- Именно, - спокойно ответил Рубеус. – Там ещё одуванчики были, рядом с многошляпным мухомором, помнишь?
- Мерзость. – передёрнул плечами Аметист. – Ну да леший с ней, у меня ведь идея была, пока ты меня не перебил.
- Ну так двай её сюда.
- Что если тут сафари устроить? Ну, охоту на всю эту гадость? Все любители экстрима съедутся…
- Наркоманы адреналиновые? – принц скривился, как от лимона. - Если уж хотят сдохнуть, то хоть с пользой пусть, на фронте…
Аметист серьёзно посмотрел на друга.
-А мне казалось, ты любишь приключения…
- Ненавижу. – просто признался принц. – Это такая рутина. Каждый день у нас приключения…
- А что любишь? – затаил дыхание блондин, ему не хотелось упустить момент.
- Ветер в лицо, хорошее вино и…стихи. – последнее слово Рубеус произнёс тихо, будто нехотя.
- Стихи - это хорошо, - ободряюще улыбнулся Аметист. – У меня есть томик одного поэта древности… Лермонт, кажется. Мне Пиндар в сумку подкинул, я ещё думал, зачем он мне…
- Лер-мон-тов его звали. – в глазах принца мелькнуло что-то похожее на жадность. – А ты мне покажешь?
- Да подарю даже. Но только после ванны!
- С пенкой? – обречённо спросил рыжий.
- С пенкой. – безжалостно сообщил генерал.
- Только бы не клубничной… - пробурчал принц. – И кажется я знаю, что делать с этой Зоной. Предложим её в качестве жеста доброй воли сильверам, в обмен на захваченный ими приморский участок. Там ведь пески, и земля сухая, а здесь вон какие урожаи…
Аметист звонко расхохотался.
- Пойдём уже. Ванна по тебе скучает.
- А по тебе – Гортензия. Цветочки для Кокаколлы не забудь…

Как Рубеуса Бог-Покровитель тренировал (писалось как ответное Нефриту) 2 месяца после коронации, принцу 15 лет.

... Гадская горка была отвратительно гладкой и совершенно отвесной. Рубеус пытался залезть на неё уже неделю. Соскальзывал, срывал ногти, падал, приземлялся на ноги, на четвереньки, а иногда и на спину, когда одуревший от усталости и недосыпа, забывал сгруппироваться в падении, потирал ушибы, ругался и снова лез. Снова и снова. И снова.
…Лез, когда удавалось найти хотя бы минут двадцать свободного времени: на рассвете – после трёх часов беспокойного сна, в полдень, забив на обед и долбанную жару, ночью, когда падать было особенно мерзко и хотелось взвыть на луну, лез между атаками мятежников и муштрой солдат, между рейдами по провинциям и планированием кампании, между… Вымотанный, грязный и злой – сегодня отступники едва не прорвали оборону – принц опять лез на гору.
…Плечо болело, какая-то тварь всё же ухитрилась задеть его ножом, глаза слипались, воздух пах пылью и копотью, или пылью и копотью пахла его одежда, или пыль и копоть просто осели в его носу, а потому он чувствовал их запах повсюду. Лоб покрылся испариной, влажные дорожки ползли по вискам, горло саднило. Он успел попить воды, как вернулся, или сразу метнулся сюда? Рубеус обозвал себя придурком, но легче от этого не стало. «Кретин» и «идиот» также помогали мало. Если он сейчас напьётся, то взмокнет окончательно, только скользких рук ему и не хватало – и без того держаться не за что.
…Падение настигло принца у самой вершины. Коварно подкралось, дёрнуло за ногу и чувствительно приложило лбом о собственную коленку. Рубеус отряхнул брюки от земли. Изобретать новые ругательства рыжему надоело уже в первые пять дней, теперь, сжимая зубы, и подтягиваясь на руках, он твердил про себя строчки из стихотворений. «Я помню чудное мгновенье» - рывок, держаться – «Передо мной явилась ты» - нащупать ногой место побезопаснее – «Как мимолётное виденье…». Мимолётное виденье, надо сказать, являлось довольно периодически, отпускало комментарии, звёздно улыбалось и иногда советовало отдохнуть. Это сперва принц сопротивлялся обучению, а теперь его было не оттащить: он твёрдо решил, что какая-то там горка не помешает ему получить знания от Нефрита. Очень нужные сейчас знания.
… Бог как всегда появился неожиданно. Скользнул взглядом по порванному кителю, по спутанным волосам и вымазанной щеке. Рыжий сложил руки на груди – не нравится, не смотри – и повёл подбородком в сторону объекта своих недельных мучений.
- Наперегонки.
В синих глазах мелькнуло что-то трудно опознаваемое, Нефрит подошёл к принцу и потуже затянул начавшую промокать повязку на его рукаве.
- А готов?
Рубеус резко кивнул, рыжая прядь свесилась ему на лицо, пощекотала нос и заставила чихнуть.
Бог пожал плечами – дескать, дело твоё, превратился в ту самую голенастую пакость, только теперь с зеркально перевязанной левой рукой, и медленно пошёл к горке. Рыжий не двинулся с места.
- Превратись обратно.
Нефрит скептически приподнял бровь, отчего веснушчатое девичье лицо стало окончательно наглым. . Да понял принц, понял почему именно девчонка , и почему именно такая – покровитель учил его не поддаваться на провокации.
- Я говорю, превратись. – брови упрямо сошлись на переносице. – Превратись, и не смей поддаваться. – Рубеус пропустил мимо ушей божественное хмыканье. – Я помню кто ты. И никогда не забывал.
Бог, уже Бог, а не эта костлявая пигалица насмешливо улыбался.
- А я думал ты, когда кричишь на меня, об этом забываешь. А ты, оказывается, по-омнишь. – Последнее слово Нефрит со вкусом покатал на языке, словно хорошо выдержанное вино.
Принц слегка смутился.
- Ну так мы лезем?
- Давай. На счёт три…
…На счёт двадцать семь Рубеус пил воду на вершине горы.
Разумеется, он проиграл.
Но это было самое счастливое поражение в его жизни.

Гиперборейская битва. Тут я учился писать смешное так, чтобы было страшно. А страшное - чтобы было смешно. И заодно помогал упокоить МартиСьюизм, все эти супер-крутые описания боёвок с прыжками и танцами...
Рубеусу 16 лет. Верховный Бог в медитации , остальные трое Богов в пространственно-временную ловушку встряли.

…Еду по пыльной дороге, за мной уныло тащится вверенный Сапфиром отряд – его ребята лучшие в маскировке. Тут повсюду мятежники, надо проверить сколько их, чем вооружены и где пасутся. Сам Сапфир поехать не смог – остался в лагере стеречь Алмаза. Старший напоролся на ядовитую стрелу, и теперь лежит в целительской, посылает всех в лес и злостно нарушает постельный режим. Сапфир буквально сидит у него на ногах, шипит и никуда не пускает. И правильно. А то мало ему от энергетиков осложнений. Натравить на Алмаза кого-то другого не получилось. Он ведь король – прикажет, уволит, а если не подействует – и по морде даст. Величество. Младшего он хоть иногда слушается.
…Спешиваемся. Какие-то жёлтые кусты мешают идти, цепляются за ноги, магии и мечу поддаются с трудом, мечу даже чуть лучше, чем магии. Настырные. Сержант говорит, что это репортёрская трава, и на неё надо ругаться. Пробую, и впрямь отлипает, только медленно. Исхожу завистью к сержанту – от его забористых словечек кустарник просто шарахается. Впереди виднеются старинные постройки, кажется, заброшенный город или что-то вроде того. Между домами скользит нечто серое и непонятное. Серое направляется в нашу сторону. Когда нам удаётся рассмотреть что именно, кусты дружно выпадают в осадок.
- Нефрит!
-Да? – мой покровитель отзывается незамедлительно.
-Это что? – указываю на приближающуюся гору шерсти и мяса.
- Гиперборейская тварь… – в голосе разбираю удивление, хотя менталка фонит, словно канализационная труба. – Джед , ты её видишь?
- А разве мы их ещё тогда, по приказу Берилл, не уничтожили? – не знаю, кто такой Берилл, но тихие слова на фоне явно принадлежат Богу Иллюзий.
- Я сейчас… - Нефрит что-то делает, слышится шум и треск, а потом Бог Ночи снова обращается не ко мне. – Ты же с ним чаще нас общаешься, неужели не дозовёшься?
- Кунсайт сейчас вне зоны доступа. – лёгкая ехидца и манера слегка растягивать слова выдаёт огненного Бога. – Для всех…
- А ты вообще что-то сделать можешь? Бывший ученик, всё-таки… - Нефрит беспокоится, у них кажется, какие-то нелады.
- Это не мой профиль, извини. Думаю, ты лучше разбираешься, сам же предложил прове-ерить …
- Молчи, а? И без тебя … – покровитель непривычно мрачен.
- Ты чем терзаться, лучше б мальчику помог… - вот так всегда. «Мальчик», «он», «этот» и «ребёнок» и никогда по имени. Будто я место пустое. Не люблю Зойсайта. Хотя это неприлично и глупо – обижаться на Бога.

А тварь уже совсем рядом. И до меня доходит, что она Большая. Ужасно большая и очень противная.

- Значит, так, если нанести мощный удар по нервному центру, который находится …
Животное перебирает мощными кривыми лапами и готовится к броску.
- ровно посередине…
Я красиво взмываю в воздух в прыжке и героически бью тварь помеж глаз. И почему Нефрит мне не сказал, что между глаз у неё…пасть? Странно, что нога ещё на месте. Странно, но хорошо. А то с одной Айса гонять неудобно…
На ногу стараюсь не смотреть.
Больно.
И Нефрит ругается.
Отбиваю мечом когтистую атаку, резко ухожу вправо, и едва не получаю файерболом в спину. Нет, я всё-таки работаю с идиотами.
И главный из них – я сам, потому что я ими командую. Забыл приказать не вмешиваться, теперь огребаю последствия. Тварь-то , в отличие от моей рубашки, огне-водо-дуракостойкая. Опять придётся у Аметиста сменную выпрашивать, мои все закончились, алмазовы велики, а в сапфирские я не помещаюсь. Материализовать не рискну, бытовая магия мне не даётся, опять вместо воротника хомут получится или пуговицы-сюрикены… Нефрит говорит – это потому, что я в каждой кастрюле врага вижу, и хотя принцип везде один, тут мягче надо быть, нежнее, не как с повстанцем-мордоворотом, а как с любимой девушкой.
Ну, знаете ли, когда у вас вместо девушки белобрысый генерал, можно запросто подушкой схлопотать – и за мягче, и за нежнее…
«…Ты меня слушаешь? Проскочи между лапами - у неё под брюхом есть уязвимая точка, если попадёшь, будет неплохо»
Нефрита я слушаю, но думаю об Аметисте и невольно расплываюсь в улыбке…
…Гиперборейская улыбается в ответ. Что, у неё и _там_ зубы? Ну это уже, знаете, слишком. Неплохо будет, если эта «уязвимая точка» не попадёт по мне.
Виртуозным кувырком выныриваю из-под задницы твари, и вполне закономерно получаю хвостом . Ну и спрашивается, зачем я кувыркался? Не мог на четвереньках выползти?
Ухо сильно кровит.
Танцам место на сцене.
«Ещё одна точка – спина, между панцирем и накостником. Накостник – это то, что у неё на шее»
…Животное движется быстро, почти как кухонный таракан – я так не умею, а потому злюсь.
А ещё я злюсь потому, что вчера мы нашли тело лорда Кадмия. Я знал, что на выручку мы опоздали, но не думал, что мертвеца успеют ограбить…
…Хоронить разведчика в одних портках было стыдно. Даже звезду приколоть не к чему. Со всего лагеря собирали кто что.
Мятежников мы берём в плен, мародёров - убиваем. Мародёрство – это не заработок . Вряд ли дешёвый медальон с портретом семьи Кадмия можно обменять даже на шмат хлеба. Мародёрство – это подлость, которая стала привычкой.
… Добраться до щели между костными пластинами не получается. Я пытаюсь проскользнуть мимо ядовитых отростков, и…
«Уходи!»
…И понимаю, что меч лежит в двадцати шагах от меня. На плечах что-то тяжёлое. Тяжёлое опознаётся как тварь – и по логике и по запаху. А потом становится не до запаха…
Тварь ест.

***провал***

…Нефрит на корточках сидит передо мной. Быстро, сосредоточенно чертит что-то в воздухе перед моим лицом, потом тихо нервно матерится. Не на нашем и не на сильверском, но я почему-то его понимаю.
Краем глаза невдалеке замечаю Бога Зойсайта. Лицо совершенно спокойное и отстранённое. Самый нелюбимый из богов как всегда смотрит сквозь меня. Его правая рука почему-то за спиной, рукав почернел и, кажется, дымится.
Если начались галлюцинации, наверное, я совсем плох.
- Джед, явись на минутку. Я обезболивающее наложил, а это... по твоей части. Так я его не донесу.
На фоне неба точно кистью вырисовывается силуэт Бога Иллюзий, прозрачная жидкость стекает с его пальцев и оборачивает моё тело, мгновенно затвердевая.
Я опускаю взгляд вниз, на свой живот, пытаясь рассмотреть магию Джедайта… и улыбаюсь. Потому что понимаю, что сейчас я буду орать. У меня будет самая настоящая истерика. Девчачья, позорная истерика со слезами, соплями и оглушительным визгом.
Слюна. Объедки .
Я не герой.
Мне плохо.

***провал***

Нефрит заносит меня в палатку, целитель тихо охает и пропускает его внутрь. Сапфир отчаянно рвётся ко мне .
– Мне надо, пусти!! Я должен посмотреть, я умею…
Нефрит посмотреть не даёт и накладывает заклинание.
Интересно, я жить буду с кишками наружу или это ещё можно исправить?
Сапфир всё-таки прорывается и теперь молча плачет. А у Алмаза такое лицо… Наверное, это сонные чары начинают действовать – у Алмаза не бывает такого лица. Я бы запомнил.
И я наконец боюсь. Потому что теперь уже точно знаю: я не буду настаивать на эвтаназии, я соглашусь и на вечность в койке-каталке, и на манную кашку из ложечки, и на бульон через трубочку в животе, и на жалость в глазах Аметиста.
Они смотрят на меня.
Больно.

***провал***

Алмаз сидит на краю постели, лицо не такое как вчера (или это было не вчера?). Я так и думал, что мне показалось.
Любопытно, какой сегодня день?
Хотя, нет. Пока встать не дадут, совсем не любопытно.
Сапфир проверяет, как я. Честно отвечаю, что хреново.
Алмаз говорит, что он мной гордится. Я спрашиваю почему.
Оказывается, я убил тварь. Не помню. Всерьёз интересуюсь, подавилась она мною или отравилась. Алмаз мрачнеет, сжимает кулаки . Хм, может, и не показалось. Рассказывает, что животное нашли с моим кинжалом между глаз. Надо же, там у него не только пасть? Пытаюсь рассмеяться . Сапфир на меня орёт, смеяться мне нельзя ещё две недели. Алмаз думает, что я не в себе. Громко думает. Сапфир гонит его спать, он ещё не совсем оправился от отравленной стрелы. Алмаз орёт на Сапфира, что не видел меня восемь дней.
Я дома.

Это про детство. Переломный момент такой себе. После этого Алмаз стал пить и творить все непотребства, думаю...
И про тут Базальт немного. Она была, конечно, скверной старухой, с приступами безумия, но в силе и властности, а также в том, что она была человеком со своими привязанностями, ей отказать нельзя. Особенно интересно читать эту историю, если знать, что это именно Сапфир потом, шесть лет спустя, отравил бабку.
(Так, тут Алмазу - 11, Рубеусу - 9, а Сапфиру - 7)

Свежий снежок дразнился цветными огоньками и аппетитно хрустел под двумя парами сапожек и одной парой полозьев. Рубеус фыркал, отгоняя лезущие в рот нахальные снежинки и морщил покусанный морозом нос. Приложить к носу варежку, как это делал младший, он не мог – обе руки были заняты верёвкой, верёвка крепилась к санкам, а в санках сидел Сапфир, обнимал коньки и ел пирожок. Рыжий пыхтел и выпячивал губу от усилий – братишка был маленький, а вот три пары коньков, да плюс санки, да в гору и долго – ох! Впереди лёгкой походкой шёл Алмаз. За этот год он сильно вытянулся и ещё больше похудел. Рубеус в свои девять лет и то шире в плечах да плотнее будет. А Алмаз, вон, даже в снег толком не проваливается, и, что самое обидное, у них с Сапфиром румянец во всю щёку, а старшему хоть бы хны, как был бледный, так и остался.

-Ру, слушай, а что ты своей гувернантке сказал? – вдруг спросил Сапфир. Наверное, пирожок закончился. А, может, и просто так. Рыжий даже не знал, что его братишка больше любит – пирожки или вопросы.
Средний задумался, на горку они взобрались, можно было и отдохнуть.
- Да ничего не сказал. Я ей за это амулет отдал, ну тот, что бабуля на шею повесила.
- Это с Нефритом который? – глаза Сапфира изумленно расширились. – Из главного храма?
Рубеус смутился.
- Так то Нефрит был? А я думал зелёное волосатое чудовище. И скалится так противно… Вот я его своей дуре и отдал. То-то она радовалась, будто ей курицу с нашего стола пожаловали…
Алмаз не сдержался и хмыкнул. Сравнить нефритовый талисман с курицей мог только его рыжий братец, причём отдав предпочтение еде. Сам Алмаз есть не любил, ему на недомытой посуде вечно чудились насекомые, а иногда они там и были…
- А ты, Сапф?
Младший хитро заулыбался и получше закутался в шарф.
- А я ей ромашки нарисовал.
- И она…купилась? – Рубеус неверяще уставился на брата. Толстая Апатит, конечно, совсем тупая, но продаться за детский рисунок…
Сапфир часто закивал.
- Ну, понимаешь, я попросил её сосчитать лепестки… - Алмаз согнулся от смеха первым, «тётя Клуша» была и его нянькой когда-то, потом в сугроб осел ржущий Рубеус. – Она считала, считала… А ромашек там много. – виновато закончил Сапфир.
- Гений! – одобрил рыжий. – Ал, а что насчёт тебя?
- Государственная тайна. – будущий король гордо вздёрнул подбородок. Задетая макушкой ветка разбираться кто перед ней не стала и бесцеремонно окатила Его Высочество снегом. Сапфир тонко захихикал, а Рубеус полез избавлять брата от холодного. Замёрзнет ведь, чучело.
- Не, ну нам-то можно? – младший изобразил большие глаза. Большие, наивные и восторженные. Алмаз на них покупался через раз.
- Скажи, а? – Рубеус старательно скопировал мимику младшего. Получилось странно и косовато, зато смешно.
- Ла-адно, - старший стёр с белой щеки подарок ветки и цинично ухмыльнулся. – Я сказал Эльси, что если она вздумает донести, то королева узнает о её...особом рвении в переодевании принцев.
Четыре непонимающих глаза синхронно моргнули.
- Ну, руки где не надо задерживает. – Алмаз поёжился, часть снега попала за шиворот, и теперь холодные ручейки неприятно сбегали по спине. — А, ну вас, маленькие ещё! – принц махнул рукой. – Так что, в полёт?

Склон был вполне пологим, но длинным. Как раз для санок. Рубеус подмигнул старшему и незаметно пнул санки с ничего не подозревающим Сапфиром.
У младшего принца аж дух захватило, он вцепился в санки и заливисто рассмеялся. Ехать с горки было здорово, быстро, весело, а навстречу и небо, и озеро, и солнце! Ух!
Братья кубарем скатились за ним. Кто кого толкнул, было непонятно – скорее всего, Алмаз - Рубеуса , но сам не удержался и полетел следом…

***
…Сапфир обнаружил ноги Рубеуса в сугробе. Потянул изо всех сил - чуть ботинок не снял. И ещё раз потянул – ноги поддались, появилась лохматая голова, и оба принца упали на спину, хохоча.
Рыжий старательно потёр онемевшие щёки.
- Слушай, а где Алмаз?
Сапфир удивлённо округлил рот, посмотрел вверх ,на горку, и вниз, на озеро. Потом робко позвал.
- Алма-а-аз!
И тихо. А всё кругом белое, только они двое да санки.
Бр-р, не смешно.
Принцы растеряно заозирались. Вон там замок, вон там деревья, а здесь каток. И никакого Алмаза. Снег, сугробы, ещё раз снег, ещё раз сугробы. Неожиданно один из сугробов обзавёлся руками и цапнул братьев за ноги.
- Ой, Ал!.. – обрадовался младший. Ну, сперва испугался, конечно, а потом обрадовался.
-Ну ты даёшь! Если глаза закроешь, то тебя на снегу вообще не видно! Прям снежный мутант! – Рубеус , прищурившись, рассматривал бледного брата в белом полушубке.
- Ты б себя видел, Рубик, волосы как ботва стоят!
- А по-моему, как шишка! – возразил Сапфир и похлопал ресницами.
Рубеус нахмурился и скрестил руки на груди.
- А так, как злая шишка! – уверенно кивнул младший.
-Ры-ы-ыжий, это же…не ржать невозможно! – Алмаз безуспешно пытался встать, но сугроб не желал поддаваться.
- Смеётесь, да? – Рубеус выпятил нижнюю челюсть. - Тогда я всегда так ходить буду. Привыкнете, будет возможно.
Снежок врезался прямо в хмурый лоб. Сапфир невинно развёл руками – мол, не я, и тут же получил снежком в ухо от Алмаза.

***
…Рубеус отряхнулся. В снежной битве он выиграл с большим отрывом, разбив противников в пух и прах, и теперь был гордым обладателем ценного приза – сомнительного вида палки, на которой Алмаз попытался нашкрябать «Жезл генералиссимуса», но мёрзлое дерево плохо поддалось ножу, и старший ограничился корявой первой буквой. И вот теперь Рубеус думал – это «ж» - оно почётно или обидно?
Сапфир же огорчённо дёргал тесёмку на коньке: паршивка запуталась, и никак не хотела слушаться замёрзших пальцев. Рубеус рассмеялся, братишка отчаянно тянул ремешки во все стороны, и только сильнее всё запутывал. И ещё так комично дулся при этом!
Алмаз опустился на снег рядом с младшим.
- Давай сюда, – солнце пробежало по светлым прядям, рисуя загадочный ореол, высвечивая сосредоточенный острый профиль. Принц казался старше своих одиннадцати. – Ну вот, готово.
Рыжему почему-то стало стыдно.

***
Алмаз первым скользнул на лёд, проехал красивую восьмёрку и лениво помахал рукой. Рубеус с опаской посмотрел на лёд под собой. Ско-ользкий, не то что нормальная земля. Принц не любил, когда у него разъезжались ноги. Мимо него быстрой птичкой пробежал Сапфир, издевательски объехал вокруг и заскользил к Алмазу. Рыжий с досадой обозрел свои неуклюжие конечности. И заставил себя сделать пару шагов. На третьем упал на пятую точку и помянул водяного. Словно в ответ на призыв, под задом что-то едва слышно треснуло. Так и есть, озеро ещё не совсем замёрзло. А братья-то на середине.
- Алмаз, Сапфир! Лёд тонкий!
- Да ладно тебе, не бойся, иди к нам ! – отмахнулся старший.
- Ты не понял, он трескается, мы можем провалиться! – рыжий покрутил пальцем у виска. – Давайте к берегу!
- Чушь! – вскинулся Алмаз и упёр руки в бока. – Если сейчас не научишься, не научишься никогда. Вон лучше на Сапфа глянь! Порхает!
Младший, зардевшись от похвалы, попробовал сделать какой-то особо сложный пируэт. От удара коньков лёд раскололся. Вот – только что был Сапфир, а теперь только лужица на поверхности.
Рубеус сообразил первым, оскальзываясь и падая заспешил к брату.
Старший дёрнулся, побледнел и посмотрел на воду.

***
- Так, я его вижу. – Алмаз скинул полушубок, лёг на край проруби и по пояс окунулся в озеро. Лёд под ним затрещал, Рубеус схватил брата за ноги и потянул на себя. Вода подо льдом забурлила, прошли ещё пара трещин, и старший вытащил дрожащего, мокрого и ничего не соображающего Сапфира. Рубеус укутал его в полушубок Алмаза и покрепче прижал к себе.
Назад шли осторожно, Рубеус всё боялся уронить такого тяжёлого от воды братика, Алмаз помогал нести , рукав тонкого свитера пятнала кровь – порезался о коньки, пока вытаскивал Сапфира. Младший в себя не приходил, только ещё больше дрожал, и был совсем синий.
Возле берега они всё-таки провалились, правда по колено.
Путь к замку оказался в три раза длиннее.

***
Базальт опёрлась о стену целительской. Возраст давал знать о себе. Пока ещё не слишком сильно, но уже заметно. Стало немного труднее держаться прямо, немного больше усилий уходило на чёткие шаги, а от стянутых волос вскоре начинало ломить виски и приходилось выпускать пряди. Это было неаккуратно и не строго. Не так, как должно.
Королева без выражения посмотрела на целителя. Человек боялся. У него были дурные новости. Дурные новости ей приносили слишком часто в последнее время. Казнить за них уже давно не входило в её привычки.
- Я слушаю.
- Ваше Величество, Его Высочество Рубеус вне опасности, бронхит скоро пройдёт… - целитель опустил голову. - А вот Его Высочество Алмаз и Его Высочество Сапфир очень плохи. Младший принц слишком мал для такого переохлаждения, а здоровье наследника всегда было шатким, руку мы ему спасли, но двусторонняя пневмония, осложнения…
Базальт поморщилась. Взгляд скользнул по палате: отсыревшие стены, отслоившаяся побелка. На кровати справа – рыжие вихры по подушке, Рубеус спокойно спит, свесив ногу с постели. Базальт кладёт ногу на кровать и укрывает принца одеялом. Вид беспорядка её раздражает.
- Короче, суть.
- Суть в том, Ваше Величество, что сока алого корня у нас только на одного человека осталось. Зима же, все болели, а взять до весны негде… - целитель развёл руками, хотел ещё на что-то пожаловаться, но не решился, - А если без лекарства, боюсь кто-то не доживёт до утра, принцы…
Королева перевела взгляд на Сапфира. Свернувшись комочком, тот дрожал под одеялом, наружу торчала только тёмно-синяя макушка и розовый кулачок. Тихий и мечтательный, младший внук напоминал ей погибшего сына. Которого – не простила, который не оправдал надежд, но которого она всё-таки, всё-таки… И на своего деда Сапфир был тоже похож. Глазами что ли… Умными, пытливыми, голубыми. Смешно сказать, но тогда ещё юная невеста была влюблена в своего много старшего мужа. Конечно, без взаимности, но он был мягок и неизменно вежлив с ней, и они подолгу говорили такими вот зимними вечерами. А ещё у него на столе всегда стояла ваза с засушенными листьями, и… Убийцу супруга Базальт нашла. Если бы вовремя, то месть, месть и ярость, но прошло так много лет, а к тому времени лорд Халцедон стал ей слишком предан и полезен. Сводить старые счёты не имело смысла. Базальт вздохнула. Ненужные воспоминания и неуместная щемящая нежность к внуку… Она понимает, что действительно стареет.
- …принцы...
- Принца у королевства три. Достаточно будет одного наследника. – сухо роняет королева, в висках уже начался привычный шум, ей хочется побыстрее вернуться в свои покои.
- Значит, лекарство для Его Высочества Алмаза?
Базальт брезгливо разглядывает тонкие руки, запавшие глаза, посеревшие от пота волосы. Голова Алмаза мечется по подушке. «Это я виноват… я… Нет! Нет! Руки убери!... гадко… руки прочь!.. гадко. гадко, гадко, гадко, гадко…» Бредит. Слабак. Дурное семя.
- Ваше Величество, я сделаю всё, чтобы наследный принц…
Худая морщинистая кисть вытягивается в сторону Сапфира.
- Ему вот отдайте.
Целитель почтительно кланяется своей королеве.
- И камин растопите пожарче. Учи вас…
Целитель снова кланяется, и не разгибается до тех пор, пока неестественно прямая спина владычицы не останавливается в дверях.
- Ваше Величество, а как же Его Высочество Алмаз?
Базальт медленно и с трудом оборачивается, голова уже болит по-настоящему.
- Ах, этот… Он всё равно бесполезен.

…В трещинках на запёкшихся губах выступает сукровица.
Алмаз не спит.